Фанаты литературы

Поехал Гоголь как-то на Припять рыбачить (имение у него недалеко было). Взял с собой Пушкина, Толстого, Достоевского и молодых тогда ещё братьев Стругацких. Выпили они, закусили. Захорошело.
Толстой оглядел окрестные луга:
— Да, здесь бы по зорьке босиком пройтись. С плугом…
Достоевский мечтательно:
— И старушка какая-нибудь рядом….
Пушкин ещё мечтательнее:
— С полной кружкой….
Гоголь:
— И тихо так, ласково говорит "ПОДНИМИТЕ МНЕ ВЕКИ!"
И только братья Стругацкие ничего не говорили. Но всё записывали…

Молодой писатель приносит свою рукопись на читку редактору. Роман начинается со слов:
"А не испить ли нам кофею? – спросил граф".

— У вас отсутствует конфликт, – говорит редактор. — Надо исправить.
Писатель кивает головой, уходит, и возвращается на следующий день с новым вариантом:
"— А не испить ли нам кофею? – спросил граф.
— Отнюдь, – ответила графиня.
— Брезгуешь, сука! – гневно вскричал граф."

— Уже лучше, – говорит редактор, — но тема любви совершенно не раскрыта, даже не затронута!
Третий вариант романа выглядит так:
"— А не испить ли нам кофею? – спросил граф.
— Отнюдь, – ответила графиня.
— Брезгуешь, сука! – гневно вскричал граф и вы#бал графиню три раза на подоконнике."

— Очень хорошо! – доволен редактор. — Но не раскрыта тема природы…
И так далее, и так далее. После раскрытия тем природы, народа и революции получается примерно следующее:
"— А не испить ли нам кофею? – спросил граф.
— Отнюдь, – ответила графиня.
— Брезгуешь, сука! – гневно вскричал граф и вы#бал графиню три раза на подоконнике.
За окном шёл дождь, полыхала Октябрьская революция, рабочие устало возвращались с завода. Под окном семеро мужиков ожесточённо тр#х#ли дохлую лошадь."

— Прекрасно, просто прекрасно! – радуется редактор. — Осталось добавить уверенность в завтрашнем дне, и сдаём в печать!
Опубликованный роман начинается так:
"— А не испить ли нам кофею? – спросил граф.
— Отнюдь, – ответила графиня.
— Брезгуешь, сука! – гневно вскричал граф и вы#бал графиню три раза на подоконнике.
За окном шёл дождь, полыхала Октябрьская революция, рабочие устало возвращались с завода. Под окном семеро мужиков ожесточённо тр#х#ли дохлую лошадь. Внезапно один из них хлопнул себя по лбу и прокричал:
— Да чего же мы так надрываемся, братцы! Она же здесь и завтра лежать будет!".

Отец заводит сына в туалет:
— О человеке можно судить даже по тому, что он читает в туалете. Вот посмотри, я уже третий раз перечитываю «Войну и мир», мама – «Сагу о Форсайтах», дедушка – «Красное колесо» Солженицина! А ты что читаешь? Дешёвые брошюрки тупых анекдотов за три копейки... О чём это говорит?
— О том, папа, что запоры надо лечить, а не гордиться ими!

Беседуют двое приятелей. Один:
— Буду книгу писать...
— Зачем? — Интересуется второй.
— Читать нечего!

Урок литературы. Учитель спрашивает:
— Ну что дети, вы прочитали Войну и мир?
Молчание...
Один парень подрывается с места, как будто шило в попе, с ошарашенными глазами спрашивает:
— А её чё читать надо было???
Учитель:
— Ну да...
— А я переписал!

Вот все говорят, что нужно читать классическую литературу. А зачем? Мне, например, доподлинно известно, что Пушкин, когда писал «Евгения Онегина», ни Толстого, ни Достоевского не читал.

"Рукописи не горят", – с претензией на мудрость изрёк Воланд. Но сожжённый второй том "Мертвых душ" предъявить отказался.

— Не люблю читать книги.
— Но почему? Ведь это же так увлекательно!
— Там всегда слишком много персонажей и я постоянно забываю и запутываюсь, кто есть кто.
— В таком случае, почитай "Приключения Робинзона Крузо", тебе обязательно должно понравиться.

Михаил Афанасьевич Булгаков по профессии был врачом, а прославился как писатель. Вот что получается, когда у врача разборчивый почерк.

На уроке литературы:
— Вовочка, что тебе известно о Чехове и Пушкине?
— Чехов — это город, и Пушкин — это город.
— А кто же тогда Толстой?
— А Толстой — это лев!

Врач:
— Кем работаете?
Я:
— Писатель.
Врач:
— Угу… (Записывает в карту «Хронические заболевания: алкоголизм, депрессия».)

Говорят, что на самой последней странице паспорта Дарьи Донцовой можно прочесть имя убийцы.

Льва Толстого, когда он служил в армии, очень расстраивал мат. Когда он его слышал, всякого останавливал.
— Зачем же ты так выражаешься, голубчик, лучше, к примеру, скажи: Ах ты, дордын пуп, Амфидер! Или еще как-нибудь.
Когда Лев Толстой уволился, солдаты с восторгом вспоминали:
— Тут у нас раньше граф служил, ну и матерщинник, слова без мата не скажет, а такое загнет, что и не выговоришь!

Один еврей интересуется у своего соседа:
— Абрам Моисеевич! Я слышал, что вы читаете антисемитские газеты!
— Ну да, читаю.
— Но как вы можете!? Вы же — еврей!
— А очень просто. Сначала я читал еврейские газеты. Там такая депрессия, скажу я вам! Все хотят евреев изничтожить, кругом антисемитизм, притеснения, проблемы, все плачут... Я буквально спать не мог! А теперь я читаю антисемитскую прессу - и что вы думаете? Сплошной позитив! Евреи правят миром, они всё захватили, они самые богатые, они везде всё решают.

Школьная библиотека. Беседуют два заядлых книголюба. Один:
- После прочтения "Таинственного острова", я возненавидел Жюль Верна, как человека и ощутил своё первое разочарование от прочтённой книги.
- Почему? Ведь интересная же книга!
- Книга отличная, но вот тот факт, что Жюль Верн не написал точных пропорций для создания нитроглицерина, оставил серьёзный осадок...

Все писатели:
— Надо чётко продумать и описать завязку истории, логично объяснив предпосылки возникновения данной ситуации.
Кафка:
— И вот короче мужик превратился в жука...

Благодаря нашим писателям нам есть на что ставить сковородку с картошкой.

Школьники, которым предстоит прочитать 4 тома «Войны и мира», очень жалают, что на дуэли убили не Пушкина, а Толстого.

Фанаты из литературного кружка сожгли второй дом по улице Гоголя.

— Чем вы занимаетесь? – спросил у него жандарм, заполняя анкету.
— Пишу.
— Я спрашиваю, чем вы зарабатываете на жизнь?
— Пером.
— Так и запишем: «Гюго. Торговец перьями».

— Я вот порой сильно жалею о том, что когда-то в детстве, начал читать книжную литературу. Иногда мне кажется, что все эти литераторы выдавили из меня весь позитивный настрой к жизни.
— У меня после десяти, подряд прочитанных, книжек из серии "лучшая мировая классика", тупо началась депрессия.
— Русская классика построена на страданиях, страдает либо автор, либо герои, либо читатель.

"Пиши пьяным, редактируй трезвым"

Судя по тому, что Достоевского изучают дети в школе, а взрослые его почти не читают, его можно назвать великим русским детским писателем.

«После всего что мы пережили, после сотни смертей на наших глазах, после трудного, но долгожданного пути домой, всё что мы получили дома это, то что бедные стали ещё беднее, а богатые ещё богаче».

Русская литература целиком и полностью состоит из страданий. Страдает или персонаж, или автор, или читатель.
А если все трое — то это просто шедевр русской литературы.

Отец – сыну:
— И чему тебя, балбеса, в школе учат? Запомни, тупица, Достоевский Ф. М. – это не радиостанция какая-то, а великий русский поэт. Я в твои годы уже знал наизусть много стихов Феликса Максимовича.

Каждая произнесённая фраза — это совокупность сил, которые затрагивают в читателе его логический инстинкт, его музыкальные способности, приобретения его памяти, пружины его воображения, и через посредство нервов, внешних чувств и привычек потрясают всего человека целиком.

— А вы продали что-нибудь с тех пор, как стали писателем?
— * Осматривая свою пустую квартиру * Всё...

— В любой непонятной ситуации, просто начинай читать отечественную классику.
— Но зачем?
— Как правило, там всё у всех намного хуже.

— Подвергая героев жестоким страданиям и мучениям, автор стремится вызвать у читателя сопележевание.
— Вы хотели сказать "сопереживание"?
— Да, но нет.

На писательском собрании Маршака окликнули с трибуны: «С. Я., а Вы почему не выступаете?» С. Я. ответил: «Потому, что я не пава».

Казалось бы, зачем убийце убивать убийцу убийцы, но Дарью Донцову уже было не остановить.

Из сочинения: "Творчеству Гоголя была характерна тройственность. Одной ногой он стоял в прошлом, другой вступал в будущее, а между ног у него была жуткая действительность."

— Вы читали Оруэлла?
— Конечно.
— Зря..
— Но почему?
— Потому, что теперь вам будет не так неинтересно его читать...

Задача писателя — не заканчивать литературные институты, а покончить с ними.

Писать на самом деле очень легко. Ты просто садишься перед пишущей машинкой и начинаешь истекать кровью.

У Льва Николаевича в одном из его рассказов есть фраза, заканчивающаяся двенадцатью точками. Двенадцатью! Это не значит, что он палец на клавиатуру положил и вздремнул, нет! Это надо было бороду поднять, перо в чернила окунуть, потом точку поставить, потом снова поднять бороду, обмакнуть перо в чернила, снова точку поставить – и так 12 раз. Это авторский труд!

— Нам некогда читать Пушкина!
— Почему?
— Потому, что мы им гордимся!

Приходит один мужик в Союз Писателей и заявляет:
— Я начинающий поэт-песенник и хочу вам исполнить одну свою новую композицию. Думаю, она обязательно должна вам понравиться!
Ему в ответ:
— Это всё конечно очень здорово, нам необходимы новые имена. А что за песня у вас?
— Ну знаете, у меня такая песенка, она в народном стиле.
— Замечательно! Как она начинается?
Мужик показывает текст, который начинается словами: «Эх, #б твою мать».
Прочитав начальный текст, Союз Писателей говорит мужику:
— Очень неплохо! Вот только «эх» придётся убрать, а то слишком уж цыганщиной отдаёт.

Старость его лица внушала спокойствие, пишет он, поскольку сама окончательность черт исключала всякое притворство. Старость ведь отнюдь не бесконечна, и в этом её прелесть. Она устанавливает предел изменениям, представляя человека в максимально завершённом виде.

Даже если книга тебя ничему не учит, ты хотя бы видишь, как правильно пишутся слова.

Преподаватель литературы спрашивает студентку:
— Если бы вы могли встретиться и поговорить с любым писателем, живым или мертвым, кого бы вы выбрали?
— Живого.