Вместо тысячи слов...

Отец – сыну:
— И чему тебя, балбеса, в школе учат? Запомни, тупица, Достоевский Ф. М. – это не радиостанция какая-то, а великий русский поэт. Я в твои годы уже знал наизусть много стихов Феликса Максимовича.

Молодой писатель пожаловался отцу, что не знает, как назвать новую повесть. Тот, не читая книги, спрашивает:
— В повести есть барабаны?
— Нет.
— А трубы есть?
— Тоже нет.
— Тогда назови её «Без труб и барабанов».

Добрый день, Джеймс!
Рады сообщить вам, что наше издательство планирует напечатать ваш роман. Должны отметить, что вы невероятно талантливы и вас ждет большое будущее в литературе. Однако есть важное требование. Вы должны изменить пол главного героя. Сейчас очень актуален образ сильной женщины.
С уважением, Л. Саммерс.

Добрый день, Линда.
Как вы и просили, я изменил пол главного героя. Теперь это женщина. Также изменил любовную линию. Теперь главного героя во время экспедиции на северный полюс дома ждет Стивен - верный муж.

Добрый день, Джеймс.
Прочитали новую версию. Редактор рекомендует изменить еще один эпизод. В седьмой главе, когда замерзающие полярники греются друг об друга в одном спальном мешке. Теперь, когда главный герой женщина, возникает странный сексуальный подтекст, попробуйте что-то сделать с этим.
И еще - в десятой главе полярники все вместе молятся. Религия - достаточно острый вопрос, сделайте так, чтобы они молились разным богам, а не одному.
С уважением, Л. Саммерс.

Здравствуйте, Линда.
Я заменил эпизод, о котором вы говорили. Теперь полярники молятся не только богу. У каждого своя религия. В том числе вуду и неоязычество. Надеюсь, это достаточно обширный список.
Также я изменил седьмую главу. Теперь полярники греются группами, согласно религиозным соображениям. А героиня вообще отдельно.
Скажите, должна ли она носить паранджу? Ведь один из полярников весьма радикальный исламист.
Джеймс Мороу.

Добрый день, Джеймс.
Мы решили публиковать ваш роман в нашем литературном журнале по главам. Это позволит нам вносить правки в еще неопубликованные главы. Мы уже опубликовали первую главу и получили ряд комментариев, связанных с тем, что среди полярников нет азиатов и людей с ограниченными возможностями. Пожалуйста, внесите соответствующие правки.
С уважением, Л. Саммерс.

Изменил вторую главу. Теперь среди полярников есть представители всех рас и безногий азиат. Его тащат на санках. Надевать ли паранджу на главную героиню?
Джеймс.

Добрый день, Джеймс.
Мы получили массу негативных отзывов.
1. Людей с ограниченными возможностями должно быть больше. Дело в том, что, когда он один и все его тащат - складывается образ неполноценного человека.
2. Нужны 3 гомосексуалиста.
3. Сделайте главную героиню более бодипозитивной. Паранджу не надевайте.
С уважением, Л. Саммерс.

Как вы и просили, внес правки. Теперь с ограниченными возможностями все, кроме исламиста и главной героини. Сама героиня теперь донельзя бодипозитивна.
Джеймс.

Джеймс, срочно внесите правки. Исламист не должен быть единственным человеком без ограниченных возможностей, это создает ощущение, будто он возвышается на фоне остальных, пусть он отморозит ноги. Срочно развивайте любовную линию религиозных гомосексуалистов. Скажу честно, публика не в восторге.
Л. Саммерс.

Отморозил ноги исламисту, заставил всех гомосексуалистов любить друг друга и православного вудуиста. Прописал линию спасения редкого белого медведя ценой жизни двух полярников.
Джеймс.

Джеймс, к сожалению, мы вынуждены прекратить публикацию.
Дело не в том, что история о банде сумасшедших, религиозных гомосексуальных инвалидов-полярников, прикармливающих медведя своей плотью под командованием двухсоткилограммовой бабищи, выглядит откровенно странной. Просто сегодня к нам в редакцию пришел глава ассоциации не умеющих читать и сказал, что их чувства оскорбляет ваш роман. Ибо они не могут его прочесть. Теперь вместо вашего романа мы будем публиковать пустые страницы.
Надеюсь на понимание.
С уважением, Линда Саммерс.

Слава богу, это закончилось!
Джеймс.

Добрый день, Джеймс.
Пишу это письмо, чтобы предупредить вас. К нам в редакцию пришла повестка в суд от религиозного общества «Святых Всенаполненных Братьев». Их оскорбляет хтоническая пустота вашего романа, и поэтому они намерены добиться вашего ареста. Бегите из страны, Джеймс!

Льва Толстого, когда он служил в армии, очень расстраивал мат. Когда он его слышал, всякого останавливал.
— Зачем же ты так выражаешься, голубчик, лучше, к примеру, скажи: Ах ты, дордын пуп, Амфидер! Или еще как-нибудь.
Когда Лев Толстой уволился, солдаты с восторгом вспоминали:
— Тут у нас раньше граф служил, ну и матерщинник, слова без мата не скажет, а такое загнет, что и не выговоришь!

— Читаю Ваши стихи и сразу представляю раннего Пушкина...
— Спасибо!
— Очень раннего, когда он ни читать, ни писать не умел.

Тут уж как кому повезёт. Иному достаточно просто приделать к полену нос, чтобы войти в сокровищницу мировой литературы.

— Вы читали Оруэлла?
— Конечно.
— Зря..
— Но почему?
— Потому, что теперь вам будет не так неинтересно его читать...

Преподаватель литературы спрашивает студентку:
— Если бы вы могли встретиться и поговорить с любым писателем, живым или мертвым, кого бы вы выбрали?
— Живого.

Корней Иванович Чуковский — настоящий гений! Потому, что после строк “... убежало одеяло, улетела простыня” он каким-то чудом избежал рифм “за*б*ло” и “х*йня".

Вот все говорят, что нужно читать классическую литературу. А зачем? Мне, например, доподлинно известно, что Пушкин, когда писал «Евгения Онегина», ни Толстого, ни Достоевского не читал.

Урок литературы. Учитель спрашивает:
— Ну что дети, вы прочитали Войну и мир?
Молчание...
Один парень подрывается с места, как будто шило в попе, с ошарашенными глазами спрашивает:
— А её чё читать надо было???
Учитель:
— Ну да...
— А я переписал!

На уроке литературы:
— Вовочка, что тебе известно о Чехове и Пушкине?
— Чехов — это город, и Пушкин — это город.
— А кто же тогда Толстой?
— А Толстой — это лев!

Ну может и на книгах скоро начнут писать: «Книжный продукт, не содержит здравого смысла...».

Гоголь изобрёл кликбейт своими «Мёртвыми душами». Все наверняка купили книжку, ожидая призраков и трупов, а там всего лишь хитрый бюрократ.

Из сочинения: "Творчеству Гоголя была характерна тройственность. Одной ногой он стоял в прошлом, другой вступал в будущее, а между ног у него была жуткая действительность."

Благодаря искусственному интеллекту на полках скоро появятся новые произведения Пушкина, Гоголя и Толстого.

«После всего что мы пережили, после сотни смертей на наших глазах, после трудного, но долгожданного пути домой, всё что мы получили дома это, то что бедные стали ещё беднее, а богатые ещё богаче».

На уроке литературы:
— Для тех, кто ещё не знает: Достоевский Ф. М. — это не радио!

— Подвергая героев жестоким страданиям и мучениям, автор стремится вызвать у читателя сопележевание.
— Вы хотели сказать "сопереживание"?
— Да, но нет.

— Чем вы занимаетесь? – спросил у него жандарм, заполняя анкету.
— Пишу.
— Я спрашиваю, чем вы зарабатываете на жизнь?
— Пером.
— Так и запишем: «Гюго. Торговец перьями».

Фанаты из литературного кружка сожгли второй дом по улице Гоголя.

Писать на самом деле очень легко. Ты просто садишься перед пишущей машинкой и начинаешь истекать кровью.

Идёт мужик по лесу. Навстречу ему старушка. Мужик говорит:
— Бабушка, что же ты делаешь в такой глуши? Бабка отвечает:
— Я, сынок, Баба Яга. Хожу, вот, по лесу, собираю мухоморы. Потом их с говном смешиваю, и на спирту настаиваю. Получается целебная настойка, я её людям продаю, тем и живу. Хочешь, и тебе секрет целебной настойки расскажу?
— Нет, спасибо, бабушка, – говорит мужик, — как деньги на говне с мухоморами делать, я и сам знаю.
— Ну, тогда прощай, сынок... Всего доброго!
— И тебе, бабуля, до свидания!
Баба Яга развернулась и пошла в свою сторону, а Пелевин в свою...

Поехал Гоголь как-то на Припять рыбачить (имение у него недалеко было). Взял с собой Пушкина, Толстого, Достоевского и молодых тогда ещё братьев Стругацких. Выпили они, закусили. Захорошело.
Толстой оглядел окрестные луга:
— Да, здесь бы по зорьке босиком пройтись. С плугом…
Достоевский мечтательно:
— И старушка какая-нибудь рядом….
Пушкин ещё мечтательнее:
— С полной кружкой….
Гоголь:
— И тихо так, ласково говорит "ПОДНИМИТЕ МНЕ ВЕКИ!"
И только братья Стругацкие ничего не говорили. Но всё записывали…

Русская литература целиком и полностью состоит из страданий. Страдает или персонаж, или автор, или читатель.
А если все трое — то это просто шедевр русской литературы.

Молодой писатель приносит свою рукопись на читку редактору. Роман начинается со слов:
"А не испить ли нам кофею? – спросил граф".

— У вас отсутствует конфликт, – говорит редактор. — Надо исправить.
Писатель кивает головой, уходит, и возвращается на следующий день с новым вариантом:
"— А не испить ли нам кофею? – спросил граф.
— Отнюдь, – ответила графиня.
— Брезгуешь, сука! – гневно вскричал граф."

— Уже лучше, – говорит редактор, — но тема любви совершенно не раскрыта, даже не затронута!
Третий вариант романа выглядит так:
"— А не испить ли нам кофею? – спросил граф.
— Отнюдь, – ответила графиня.
— Брезгуешь, сука! – гневно вскричал граф и вы#бал графиню три раза на подоконнике."

— Очень хорошо! – доволен редактор. — Но не раскрыта тема природы…
И так далее, и так далее. После раскрытия тем природы, народа и революции получается примерно следующее:
"— А не испить ли нам кофею? – спросил граф.
— Отнюдь, – ответила графиня.
— Брезгуешь, сука! – гневно вскричал граф и вы#бал графиню три раза на подоконнике.
За окном шёл дождь, полыхала Октябрьская революция, рабочие устало возвращались с завода. Под окном семеро мужиков ожесточённо тр#х#ли дохлую лошадь."

— Прекрасно, просто прекрасно! – радуется редактор. — Осталось добавить уверенность в завтрашнем дне, и сдаём в печать!
Опубликованный роман начинается так:
"— А не испить ли нам кофею? – спросил граф.
— Отнюдь, – ответила графиня.
— Брезгуешь, сука! – гневно вскричал граф и вы#бал графиню три раза на подоконнике.
За окном шёл дождь, полыхала Октябрьская революция, рабочие устало возвращались с завода. Под окном семеро мужиков ожесточённо тр#х#ли дохлую лошадь. Внезапно один из них хлопнул себя по лбу и прокричал:
— Да чего же мы так надрываемся, братцы! Она же здесь и завтра лежать будет!".

— Сударыня, давеча купил у Гоголя второй том «Мёртвых душ»!
— Сударь, помилуйте, он же палёный!

Классическое произведение — это то, что каждый хочет прочитать, но никто не хочет читать.

Тут уж как кому повезёт. Иному достаточно просто приделать к полену нос, чтобы войти в сокровищницу мировой литературы.

Из дневника Льва Толстого про Москву:
"Вонь, камни, роскошь, нищета. Разврат. Собрались злодеи, ограбившие народ, набрали солдат, судей, чтобы оберегать их оргию, и пируют". 1881 год.

Софья Андреевна Толстая, супруга, ближайшая помощница и сохранительница наследия Льва Толстого рассказывала, что Лев Николаевич во время работы над эпопеей «Война и мир» однажды вышел из кабинета весь в слезах.
Она спросила:
— Что случилось?
Махнув рукой, он ответил:
— У меня только что умер князь Болконский...

Стояли Толстой и Достоевский на мосту, под ними текла река. Толстой говорит:
– Вот так и наша жизнь течёт.
А Достоевский ничего не сказал и плюнул в реку.
Толстой говорит:
– Ты осторожней, а то вот был случай в зоопарке — сторож Гаврилов тоже плюнул в водоём и заразил бегемота туберкулёзом, бегемот умер.
Достоевский спрашивает:
– А что Гаврилов?
Толстой:
– А что Гаврилов? Он потом ещё шимпанзе СПИДом заразил.
– В клетку плюнул? — спросил Достоевский.
– Какой ты, Фёдор Михайлович, в сущности ещё ребёнок, — расхохотался Толстой.

Поэт Кукушкин незаметно для окружающих подбрасывает свои стихи в книги других авторов.

Судя по тому, что Достоевского изучают дети в школе, а взрослые его почти не читают, его можно назвать великим русским детским писателем.

Врач:
— Кем работаете?
Я:
— Писатель.
Врач:
— Угу… (Записывает в карту «Хронические заболевания: алкоголизм, депрессия».)

"Рукописи не горят", – с претензией на мудрость изрёк Воланд. Но сожжённый второй том "Мертвых душ" предъявить отказался.

Когда печатаешь нечитаемое, в глазах читателя читается непечатное.

Поутру Лев Толстой выходил на покос.
Махал косой и думал:
— До чего ж хорошо! Только тяжкий физический труд позволяет человеку мыслить, чувствовать и совершенствоваться.
Крестьяне, стоявшие поодаль, говорили так:
— Почто барин капусту косит?
— Кто ж их, образованных, разберёт?

Казалось бы, зачем убийце убивать убийцу убийцы, но Дарью Донцову уже было не остановить.

— Нам некогда читать Пушкина!
— Почему?
— Потому, что мы им гордимся!

Молодой начинающий автор принёс свой первый роман в издательство.

Редактор, не глядя в его сторону, сказал, - молодой человек, Вы видите, сколько у меня подобных произведений, я физически не могу всё это прочитать. Поэтому откройте Ваш роман на произвольной странице и прочтите мне один абзац. Я сразу скажу Вам, можете ли Вы рассчитывать на публикацию.

Автор открыл книгу и прочитал:

«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.

- Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.

- Отнюдь, - ответила графиня.

И граф поимел графиню три раза на подоконнике».

- Что ж, неплохо для начала, - отметил редактор. Тема дворянства и его неизбежного разложения интересна нашему читателю. Но, безусловно, текст надо доработать, поскольку не видно связи сюжета с рабочим классом. Неделя Вам на доработку.

Через неделю автор читал редактору новый вариант:

«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.

- Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.

- Отнюдь, - ответила графиня.

И граф поимел графиню три раза на подоконнике.

А за стеной раздавались удары молота, два кузнеца ковали какую-то железяку для ворот графской усадьбы».

- Сразу могу сделать замечание, - сказал редактор. – нет революционного настроя, не ощущается надвигающаяся гроза революции, а без этого роман печатать нельзя.

Через неделю автор принес в редакцию очередной вариант:

«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.

- Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.

- Отнюдь, - ответила графиня.

И граф поимел графиню три раза на подоконнике.

А за стеной раздавались удары молота и нестройное пение, два кузнеца ковали какую-то железяку для ворот графской усадьбы и пели «Интернационал».

- Уже лучше, - сказал редактор, - но всё как-то безрадостно, есть дворянство, есть рабочий класс, но у рабочего класса нет веры в светлое будущее.

Автор принес доработанный вариант:

«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.

- Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.

- Отнюдь, - ответила графиня.

И граф поимел графиню три раза на подоконнике.

А за стеной раздавались удары молота и нестройное пение, два кузнеца ковали какую-то железяку для ворот графской усадьбы и пели «Интернационал». Вдруг удары прекратились и раздался голос старшего кузнеца, - кончай работу, Ванька, хуй с ней, с железякой, завтра докуём!».

- Гораздо лучше, - похвалил редактор. Но в романе, претендующем на публикацию, обязательно должно быть описание замечательной русской природы. Новый вариант звучал так:

«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.

- Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.

- Отнюдь, - ответила графиня.

И граф поимел графиню три раза на подоконнике.

А за стеной раздавались удары молота и нестройное пение, два кузнеца ковали какую-то железяку для ворот графской усадьбы и пели «Интернационал». Вдруг удары прекратились и раздался голос старшего кузнеца, - кончай работу, Ванька, хуй с ней, с железякой, завтра докуём!

За окном бушевала стихия, уже три часа шел проливной дождь».

Хорошо, похвалил редактор, но не хватает таинственности, которую так любят наши читатели, надо доработать. Через несколько дней автор принес новый вариант:

«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.

- Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.

- Отнюдь, - ответила графиня.

И граф поимел графиню три раза на подоконнике.

А за стеной раздавались удары молота и нестройное пение, два кузнеца ковали какую-то железяку для ворот графской усадьбы и пели «Интернационал». Вдруг удары прекратились и раздался голос старшего кузнеца, - кончай работу, Ванька, хуй с ней, с железякой, завтра докуём!

За окном бушевала стихия, уже три часа шел проливной дождь.

Из камина торчала чья-то волосатая нога».

Стоп, - сказал редактор. Таинственность есть, но Вы совершенно не раскрыли невыносимое положение крестьянства, а это надо обязательно сделать. Да и действующих лиц маловато для романа. Автор принес очередное исправление:

«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.

- Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.

- Отнюдь, - ответила графиня.

И граф поимел графиню три раза на подоконнике.

А за стеной раздавались удары молота и нестройное пение, два кузнеца ковали какую-то железяку для ворот графской усадьбы и пели «Интернационал». Вдруг удары прекратились и раздался голос старшего кузнеца, - кончай работу, Ванька, хуй с ней, с железякой, завтра докуём!

За окном бушевала стихия, уже три часа шел проливной дождь.

Из камина торчала чья-то волосатая нога.

Во дворе усадьбы под крики, нечеловеческий гогот и шум дождя, семеро пьяных крестьян трахали дохлую кобылу».

- Совсем другое дело, но и для нашего крестьянства должен быть какой-то выход, нельзя прерывать описание тяжелой жизни крестьян на такой грустной ноте. Необходима хотя бы небольшая доза оптимизма.

Автор принес исправленный вариант:

«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.

- Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.

- Отнюдь, - ответила графиня.

И граф поимел графиню три раза на подоконнике.

А за стеной раздавались удары молота и нестройное пение, два кузнеца ковали какую-то железяку для ворот графской усадьбы и пели «Интернационал». Вдруг удары прекратились и раздался голос старшего кузнеца, - кончай работу, Ванька, хуй с ней, с железякой, завтра докуём!

За окном бушевала стихия, уже три часа шел проливной дождь.

Из камина торчала чья-то волосатая нога.

Во дворе усадьбы под крики, нечеловеческий гогот и шум дождя, семеро пьяных крестьян трахали дохлую кобылу. Вдруг один из них крикнул, - мужики, пошли отсюда, что мы под дождём надрываемся, кобыла здесь и завтра будет лежать!».

Замечательно, - улыбнулся редактор, - многоплановый роман вырисовывается. Есть тема дворянства и его разложения, тема рабочего класса и его революционного настроя, очевидна вера в светлое будущее. Хорошо показана наша природа, есть элемент таинственности и совсем неплохо описана тяжелая доля русского крестьянина. Хорошо бы еще показать в Вашем романе полное загнивание капиталистического общества и неизбежную победу социализма.

Через неделю автор принес новый вариант:

«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.

- Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.

- Отнюдь, - ответила графиня.

И граф поимел графиню три раза на подоконнике.

А за стеной раздавались удары молота и нестройное пение, два кузнеца ковали какую-то железяку для ворот графской усадьбы и пели «Интернационал». Вдруг удары прекратились и раздался голос старшего кузнеца, - кончай работу, Ванька, хуй с ней, с железякой, завтра докуём!

За окном бушевала стихия, уже три часа шел проливной дождь.

Из камина торчала чья-то волосатая нога.

Во дворе усадьбы под крики, нечеловеческий гогот и шум дождя, семеро пьяных крестьян трахали дохлую кобылу. Вдруг один из них крикнул, - мужики, пошли отсюда, что мы под дождём надрываемся, кобыла здесь и завтра будет лежать!

А в это же время на чердаке соседнего дома низшие полицейские чины развлекались с падшими уличными женщинами, которые при ином общественно-политическом строе могли бы стать полезными обществу. Смеркалось, но с неизбежностью всходила над Россией заря социализма».

Отлично, - сказал редактор, - но необходимо добавить заключительный штрих и показать направляющую и руководящую роль коммунистической партии. Сами понимаете, что в нынешней политической ситуации это надо сделать обязательно.

Через пару дней автор зачитал редактору окончательный вариант:

«Граф вошел в спальню графини, клацая манжетами по паркету.

- Не испить ли нам кофею, спросил граф графиню.

- Отнюдь, - ответила графиня.

И граф поимел графиню три раза на подоконнике.

А за стеной раздавались удары молота и нестройное пение, два кузнеца ковали какую-то железяку для ворот графской усадьбы и пели «Интернационал». Вдруг удары прекратились и раздался голос старшего кузнеца, - кончай работу, Ванька, хуй с ней, с железякой, завтра докуём!

За окном бушевала стихия, уже три часа шел проливной дождь.

Из камина торчала чья-то волосатая нога.

Во дворе усадьбы под крики, нечеловеческий гогот и шум дождя, семеро пьяных крестьян трахали дохлую кобылу. Вдруг один из них крикнул, - мужики, пошли отсюда, что мы под дождём надрываемся, кобыла здесь и завтра будет лежать!

А в это же время на чердаке соседнего дома низшие полицейские чины развлекались с падшими уличными женщинами, которые при ином общественно-политическом строе могли бы стать полезными обществу. Смеркалось, но с неизбежностью всходила над Россией заря социализма. Ибо в подвале неприметного дома напротив, в обстановке строжайшей секретности, уже второй день шло заседание III съезда РСДРП, на котором выступал с речью Владимир Ильич Ленин».

Молодец, - похвалил редактор, - роман практически готов к печати. Но я хотел бы обсудить название Вашего произведения. Предварительное рабочее название Вашего романа – «Эх, ёб твою мать!!!». Хорошее название, бойкое с сильным глубинным смыслом. Но, если не ...

1996 год. Сторонники демократии торжествуют.
На лекции в университете молоденькая студентка ехидно спрашивает пожилого преподавателя, известного своими прокоммунистическими симпатиями:
— Профессор, вот вы утверждаете, что Лев Толстой был зеркалом русской революции. А кто из писателей был зеркалом русской демократии?
— Гоголь, милочка! – ответил ничуть не растерявшийся лектор.
— Почему вы так в этом уверены?
— В своём романе «Мёртвые души» он подробно описал приёмы, которые используют демократы для того, чтобы одерживать победы на выборах.

Михаил Афанасьевич Булгаков по профессии был врачом, а прославился как писатель. Вот что получается, когда у врача разборчивый почерк.

Кто медведям лапы рвёт,
Зайчиков под дождь суёт,
Танин мячик бросил в речку,
Обломал быку дощечку.
Каждый знает, это кто,
Это — Агния Барто!