Политехнический институт, Владимир Маяковский выступает на диспуте о пролетарском интернационализме: — Среди русских я чувствую себя русским, среди грузин я чувствую себя грузином, среди евреев — евреем… Вопрос из зала: — А среди дураков? Маяковский не растерялся и говорит: — А среди дураков я впервые.
Александр Блок в компании весело щебечущих девушек прогуливается по Невскому. Девушки кокетничают: — Александр, ведь вы – поэт? — Конечно, поэт! — Сашенька, а сможете прямо сейчас экспромтом для нас стихотворение сочинить? — Конечно, смогу! *Озирается, видит в луже спящего пьяного* Лежит безжизненное тело На нашем жизненном пути... Тело внезапно поднимает голову: Ну, а тебе какое дело? Идёшь с бл*дями — и иди! Александр Блок: — Девочки, пойдёмте, это Есенин...
Я как-то машину приобретала у одной семейной пары. Мужчина узнал, что я мастер маникюра, и спрашивает: "А почему с гель-лаком нельзя посуду мыть?" А я с дуру возьми, да ляпни: "Почему нельзя, можно". Видели бы вы взгляд его жены...
Как-то раз две молоденькие девушки задумали призвать дух Александра Сергеевича Пушкина. Когда услышали голос поэта, то попросили его сочинить для них стихотворение. На что великий им ответил: "не мечу овёс для кур, не пишу стихов для дур".
Девушки способны запросто вернуться к парню, который испортил им лучшие годы жизни, но никогда не вернутся к девушке, которая однажды испортила их ногти.
— Тут, в общем, у Пушкина имеется одна непонятная фраза. — Какая? — "Становился день". — Прочитай целиком. — Уж небо осенью дышало, уж реже солнышко блистало, короче становился день.
Школа. Двоечник спрашивает у своего соседа по парте: — Слушай, а ты не помнишь в каком году умер Пушкин? — В 37-м. — Вот проклятый Сталин, такого поэта загубил!
А поскольку умных послали к умным, а я тут с вами разговариваю.
*****
Людоед кого – то тащит. Навстречу идёт его друг: – Кого это ты к себе тащишь? – Студента. – Кого, студента? Выкинь его! Я вчера одного студента варил, так он, пока вода кипела, всю картошку съел!
*****
Захожу я в фитнес – клуб, там в петле подвешен труп, пусть качается, не жалко — это ж всё-таки качалка.