— Штирлиц, – устало сказал Мюллер. — Вы отвертелись, когда мы обнаружили ваши пальчики на чемодане русской пианистки. Вы отвертелись, когда мы нашли их на трубке телефона правительственной связи. Но сейчас вам не отвертеться: почему ваше удостоверение пахнет русской водкой?! — Видите ли, Мюллер, – не менее устало отвечал Штирлиц, — когда Шелленберг ставил печать на моё удостоверение, он сперва на неё подышал.
«Совершенно секретно! Лично в руки! Рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру! Рейхсфюрер!..» Штирлиц отложил ручку и задумался: «А может всё-таки написать по-немецки?»
Двое сидели в баре. Вдруг в бар вошёл Штирлиц. Один говорит другому: – Смотри, это Штирлиц, и сейчас начнётся драка! – Нет, это не Штирлиц! – Ты что сдурел, это Штирлиц. И тут началась драка.
Мюллер выглянул в окно. По улице шёл Штирлиц, ведя на поводке крохотную, зелёную с оранжевыми полосками, шестиногую собачонку. «Странно, – подумал Мюллер, — этого анекдота я ещё не знаю...»
К концу войны положение Германии было столь плачевно, что даже в рейхсканцелярии приходилось стоять в очереди для того, чтобы купить колбасы. Однако Штирлиц, вопреки всем нормам поведения, всегда брал без очереди. Гестаповцы очень возмущались этим. Они ещё не знали, что Герои Советского Союза обслуживаются вне очереди.
Гитлер собирает всех в штабе: — Итак, завтра мы все вместе едем на картошку! Штирлиц не сдержался: — Ура! Совсем как у нас, в СССР! И тут же, решив, что сболтнул лишнего, вышел из строя и решил признаться: — Я русский разведчик Максим Исаев! Фюрер по-отечески улыбнулся: — Ох, дорогой Штирлиц... чего вы только не придумаете, чтобы не ехать на картошку...
Мюллер шёл по улицам Берлина, когда рядом упал кирпич. — Вот тебе раз, – подумал Мюллер. — Вот тебе два, – сказал Штирлиц, прицеливаясь вторым кирпичом.
– Штирлиц, – сказал Мюллер, – у меня к вам партийное задание... – Я беспартийный, – прервал его Штирлиц. – Странно: в вашем досье сказано, что вы член Национал–социалистической партии. – А, вы про эту, – догадался Штирлиц.
Гиммлер вызывает своего сотрудника: — Назовите двузначное число. — 34. — А почему не 43? — Потому что 34! Гиммлер пишет в характеристике «характер нордический» и вызывает следующего. — Назовите двузначное число. — 17. — А почему не 71? — Можно, конечно, и 71, но лучше 17. Гиммлер пишет в характеристике «характер близок к нордическому» и вызывает следующего. — Назовите двузначное число. — 88. — А почему не... А, это вы, Штирлиц.